"Хочу домой, в новую Россию!"

    Друг Ерошенко писатель Ф. Шоев отмечал, что слепой сказочник занес на литературную почву Востока семена русского революционного романтизма. И в самом деле, разве принц из "Цветка Справедливости" не напоминает горьковского Данко? А герои сказки Ерошенко "Сердце Орла"? Своим стремлением к солнцу, смелостью, готов-ностью отдать жизнь во имя светлой идеи они похожи на Сокола и Буревестника. Ерошенко вслед за М. Горьким поет славу "безумству храбрых".
    "О, если бы я мог отдать свою жалкую жизнь за счастье человечества!" - восклицает Ерошенко в конце сказки "Мудрец-Время". Кажется, он завидует своим героям - и Великому Принцу, вырастившему цветок Справедливости, и Тополиному Мальчику, отдавшему свою жизнь за счастье народа, и Орлиным Сердцам, идущим на эшафот за свои идеалы, - они совершают подвиги, о которых мечтал автор.
    Где бы ни жил слепой путешественник, своими помыслами он был обращен к России, как подсолнух, который всегда поворачивается за солнцем. Ерошенко дружил с русскими в Японии и Таиланде, писал оттуда в московские и петроградские журналы, внимательно следил за всем, что происходило у него на родине. Россия жила и в сердце его, и в сказках. Быть может, поэтому отсюда, издалека, он, слепой, видел немало такого, что не могли разглядеть многие зрячие и в Японии и в России. Акита Удзяку рассказывал о таком случае. Как-то он вместе с Ерошенко слушал лекцию о политических событиях в России. То ли сам профессор не все ясно себе представлял, то ли Акита чего-то недопонял, но после лекции он спросил своего русского друга:
    - Эро-сан, что это значит "в России брожение умов, рабочие бастуют, крестьяне выступают против помещиков"? Как такие выступления можно назвать?
    - Это - революция. Да, в России начинается революция. Гнет капиталистов и помещиков стал невыносим, и, можешь не сомневаться, эксплуататоры скоро будут свергнуты!
    В 1916 - 1917 годах, следя за ходом событий, происходивших на родине, Ерошенко сумел хорошо разобраться в политической обстановке. Об этом свидетельствуют не только его высказывания, но и различное отношение к двум революциям - Февральской и Октябрьской.
    Когда весть о свержении царя дошла до Бирмы, колониальная пресса подняла большой шум: еще бы, свергнут родственник британского короля, русский народ посмел поднять руку на монарха!
    Положение русских в Индии и Бирме ухудшилось: газеты писали, что Россия может нарушить союзнические соглашения с Англией, выйти из войны и тогда всех русских надо будет выслать из Бирмы. И действительно, 24 апреля 1917 года Ерошенко сообщал Тории Токудзиро, что за каждым его шагом уже следит полиция. Однако русский путешественник даже не подумал уехать из Бирмы. В том же письме он отмечает, что Временное правительство не выведет Россию из войны, а, значит, и русских пока не тронут в британских владениях.
    Почему же он решил не уезжать? Не потому ли, что это была еще не та поистине народная революция, ко-торую он ждал?
    Все изменилось после победы большевиков: власть в России перешла в руки тех, кто трудится - законных хозяев страны. 8 ноября 1917 года колониальный телеграф донес "какую-то странную весть" - власть в Петрограде захватили некие "максималисты-большевики". Газеты считали, что все это, мол, ненадолго. Но Ерошенко был уверен - в России произошла пролетарская революция - та самая, о которой он говорил с Акита Удзяку и прихода которой давно ждал.
    Как ни трудно было Ерошенко расставаться с Бирмой, со своими учениками, он сразу же уехал в Индию, откуда, как он считал, легче будет добраться до России. 16 ноября 1917 года Василий был уже в Калькутте. Там он случайно встретился с одним японцем, которого как-то видел у профессора Накамура. Японец спросил, не намерен ли Ерошенко вернуться в Японию. Писатель ответил, что хочет одного - попасть на родину, домой.
    Письма той поры свидетельствуют, что решение уехать в новую, революционную Россию не было для Ерошенко случайным порывом. "Хочу... участвовать в политической жизни России", - писал он Тории Токудзиро.
    Василию Ерошенко, очутившемуся вдали от России, в колониальной Индии, хотелось знать о Великой Октябрьской социалистической революции как можно больше. 27 ноября 1917 года он спрашивает Тории: "Тебе, видимо, хорошо известно о событиях в России?" и дальше пишет: "Те, кто хочет создавать свои империи путем подавления малых народов, очевидно, боятся такой же революции, как в России". А следующее письмо заканчивает словами, в которых слышится убеждение в том, что все нации на его родине будут теперь иметь одинаковые права.
    Некоторые знакомые и даже друзья обвиняли Ерошенко в политическом инфантилизме. Однако все его поведение в это время говорит об обратном. Сразу же по прибытии в Калькутту Ерошенко пришел в русское консульство. Там уже собралась группа его соотечественников. В полиции пригрозили их всех интернировать, а возможно, и посадить в тюрьму (9). Консул был растерян: царский чиновник, он еще не успел привыкнуть к правительству Керенского, а тут к власти пришли эти... большевики. Ну сколько "кухаркины дети" могут управлять страной? Недолго - месяц от силы. Стоит ли из-за этого волноваться?
    - Господа, господа, - успокаивал он соотечественников, - не волнуйтесь, все образуется. Я поговорю с господином губернатором, напишу самому вице-королю Индии.
    - Господин консул, - сказал Ерошенко, - я хотел бы получить визу на выезд в Россию.
    Консул с удивлением посмотрел на высокого русоволосого человека с плотно сомкнутыми глазами. Опершись на палку, тот стоял, упрямо наклонив свою большую голову. "Чудак, - подумал консул, - у других хоть хватает благоразумия просить визы в Лондон или в Париж".
    - Вы имеете в виду Совдепию (10), милостивый государь?
    - Я хотел бы уехать в Петроград, - уточнил Ерошенко.
    Люди в консульстве настороженно притихли. "Только большевика нам здесь еще не хватало", - подумал царский чиновник и приказал больше Ерошенко не принимать. Теперь слепой писатель лишился единственной поддержки, на которую мог рассчитывать здесь, вдали от России.
    Вынужденный оставаться в Индии, Ерошенко ищет общения с простым народом. Он посещает Калькуттскую школу слепых, готовится там преподавать. Но это ему запрещают. Ведь он уроженец страны Ленина, а колониальные власти больше всего страшились "бациллы большевизма". Этот слепой русский кажется им опасным. И они решают арестовать его как ... немецкого шпиона. Ерошенко сажают под домашний арест.
    Зима 1918 года была для него очень трудной. Лишенный свободы передвижения, Ерошенко почти все время проводит в номере гостиницы и ждет, когда же ему, наконец, удастся уехать в Россию. Друзья пишут ему, но письма до него не доходят и, быть может, до сих пор еще покоятся где-нибудь в полицейских архивах.
    Однако Ерошенко не тратит времени зря. Он записывает по-японски индийские народные сказания о при-ключениях царя Викрамадитьи и волшебника Веталы. Вскоре "Рассказы Веталы", а также сказка "Кувшин мудрости" появляются в японском юношеском журнале "Сэйнэн курабу".
    Чем больше проходило времени, тем труднее становилось Ерошенко попасть в Советскую Россию. На окраинах страны подняла голову контрреволюция, немецкие войска оккупировали Украину. Откуда ни посмотришь - Петроград и Москва в кольце врагов.
    Да и в Индии положение становилось все хуже: в 1918 году страну поразил страшный голод: погибло около 13 миллионов человек! Крестьяне, поддержанные демобилизованными солдатами, устраивали бунты. А колониальные власти винили во всем "красных агитаторов" и (нет худа без добра) решили, наконец, избавиться от "этих русских".
    Весной 1918 года в Калькутту прибывает русский пароход "Евгения", событие по тем временам совершенно невероятное. Он отплыл из петроградского порта в 1916 году и с той поры перевозил грузы из одного порта в другой. Но за это время команда судна сместила капитана и приняла решение вернуться домой, чтобы передать "Евгению" рабочему государству. По пути во Владивосток корабль и зашел в Калькутту.
    Ерошенко выдали в консульстве паспорт. Наконец-то он добился своего! Однако власти не давали кораблю разрешения на выход из порта. Матросы ходили мрачные. Кто-то пустил слух, что "Евгения" - немецкое судно, посланное для шпионских целей, и его здесь интернируют. Узнав об этом, известные русские этнографы супруги Мерварт (они работали тогда в Калькутте) решили оставить ящики с коллекциями пока здесь, у друзей. Видимо, они не очень верили, что беспрепятственно доберутся до Владивостока и довезут туда ценный груз. Ерошенко все это не нравилось: он предчувствовал беду. И вот в последний момент, когда британские власти все же выпустили корабль, Ерошенко ехать отказался.
    "Евгения" вышла из Калькутты 2 марта 1918 года, а через день был заключен Брестский мир. Советская Россия окончательно вышла из войны. Британия сразу же обвинила ее в "измене" делу Антанты. Теперь у колониальных властей появился повод захватить русский корабль. В Рангуне "Евгению" задержали: экипаж корабля и пассажиры были арестованы. Два долгих месяца они провели в тюрьме. Ерошенко писал об этом случае Тории Токудзиро:
    "Мои друзья из России предлагали мне возвратиться вместе с ними на русском пароходе, но я отказался. Они уехали, однако были арестованы в пути. А я, словно Иванушка-дурачок, оказался самым умным, уехал в Бирму и снова стал преподавать там в школе слепых" (11).

(9) 27 ноября 1917 г. Ерошенко писал Тории: "Русский консул пригрозил нам,
что, наверное, англичане скоро посадят в тюрьму всех русских".
(10) Так называли тогда Советскую Россию ее враги.
(11) Письмо это написано 27 ноября 1918 г., а экипаж "Евгении" освободили еще в мае. Видимо, понадобилось время, чтобы об этом событии Ерошеико мог вспомнить уже с улыбкой.  

<< >>