Книга "Казароза"

Леонид Юзефович год выпуска: 2002 издательство: ЗебраЕ

Российского Пинкертона Ивана Путилина в новом романе Юзефовича нет: сыщик
петербургской полиции надоел автору, так что та серия закрывается.
"Казароза" - про Пермь 1920 года. В город, всего год как отбитый красными у
колчаковцев, с гастролями приезжает петербургская певичка Казароза. Во время
выступления в местном эсперанто-клубе, прямо на сцене, ее убивают. Под
подозрением эсперантисты - люди все очень пылкие, но скользкие. Вот-вот
будет раскрыт мировой заговор последователей Заменгофа. В 1975-м двое
участников той истории, старики, встречаются заново. "Казароза" есть
воспоминание.

"Казароза" снабжена не только криминальной завязкой, но еще и вопиюще
неправильным, нарушающим постулаты жанра финалом; так что, можно сказать,
никакой это не детектив. Или так: порченый конспирологический детектив с
миражной интригой. И в путилинской трилогии не все было ладно, а уж здесь
Юзефович демонстративно саботирует этот слишком популярный, как
"певуче-пошлый язык эсперанто", жанр, отказываясь от его эффектных
преимуществ и ходов.

Потому что "Казароза" - роман не об убийстве, а о чувстве истории. Об
утраченном времени. О сгинувших частичках бытия. О переживании
невозвратности.

Люди 1920 года были уверены, что для понимания любого фрагмента
действительности нужно всего лишь правильно назвать его; весь спор был о
том, у кого слово правильнее. "Казароза" - про разочарование от этой
универсальной концепции; ни прямая номинация, ни самая лучшая метафора, ни
эвфемизм, ни словарная единица нового божественного языка эсперанто по
отдельности не в состоянии оживить человека. Роман набит десятками вставных
текстиков - стихами, декретами, объявлениями, даже отрывками из злодейского
эсперанто-триллера (в основном все сочинено самим Юзефовичем): и уже к
1975-му, не то что к 2002-му, вся эта лингвистическая рухлядь выглядит
совершенно нелепой, обесценившейся. Чтобы хоть как-то заклясть этот
неумолимый дух разрушения, воскресить образ и мгновение, нужно назвать его
не одним, а всеми известными именами. Весь роман - это попытка воскресить
Казарозу. Названия глав (1. Таитянка, 2. Сестра, 3. Гастролерша, 4. Хозяйка
гипсовой руки, 5. Жена, 6. Алиса, которая боялась мышей, 7. Соперница, 8.
Тень, 9. Жертва, 10. Жрица, 11. Возлюбленная, 12. Мягкий знак, 13. Глиняная
птица, 14. Пятно пустоты, 15. Розовый свет, 16. Бегущий огонь) - это попытки
именовать ее; из этого множества попыток и является ее образ.

Главное чувство, нота, смысл "Казарозы" - разочарование. Разочарование
историка от невозможности собрать фрагмент прошлого из "правильных" слов.
Разочарование в возможности существования универсального языка, в теории
заговоров. Разочарование и от нелепого убийства-1920, и от "невстречи"-1975.

Чтобы хоть сколько-нибудь верно изобразить время, Юзефович намеренно
искажает перспективу, фотографирует его сложной многоколенной темпоральной
оптикой, фиксируя сразу и 1920-й, и 1975-й, и - в подтексте - 2002 год. Вся
вторая, 1975 года, романная линия проявляет и закрепляет это существующее
пока только на негативе, растворенное в сюжете, в липовом детективе, чувство
разочарования, делает его главной темой.

Разочарование - тонкая, трудноуправляемая эмоция; с ней трудно сыграть,
увести читателя от плебейского "не понравилось" к щемящему сложносочиненному
чувству, состоящему из щемящей жалости, обиды, обманутого ожидания, надежды,
печали, ощущения одиночества, покинутости, запаха ушедшего мгновения.
Эпиграф к роману из Пушкина - "Тяжек воздух нам земли" - как раз про это
сложное оксюморонное чувство; про геологический гнет слежавшегося времени,
скрывающего живую душу.

Главное: не хватайтесь за податливую - захватывающую, остроумную, бойкую -
"Казарозу" как за детектив: останетесь с обложкой в руках, с футляром,
домовиной; а человек-то - Лазарь воскрешенный - выскочит и смоется.
Удовольствие, однако ж, в том, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на
этого человека, из 1920-го.

P.S. Не знаю, нужно ли об этом рассказывать, но этот роман - про бабушку
Л.А.Юзефовича, которая на самом деле была в революцию певицей и выступала
под псевдонимом Казароза; про нее даже и книга воспоминаний есть. Сюжет про
эсперантистов, разумеется, - выдумка, беллетристика. "Казароза", кстати о
беллетристике, - первый роман дилогии; второй будет собственно про
Гражданскую войну: тот же город, но при белых.

Лев Данилкин

Леонид Юзефович. Казароза. - М.: Зебра Е, 2002, 286 стр. ISBN 5-94663-047-3

Картина исчезнувшей цивилизации, рассказанная на особом языке. Как и
цивилизация двадцатых годов, стиль утопий того времени безвозвратно утрачен.
От прошлого нам достался только провинциальный город на берегу Камы, где
делают орудийные стволы и автомобильные прицепы, осталась история об
убийстве певицы, да и язык остался. Двадцатый год, в котором жизнь борется
со смертью, а мир полон фантастических иллюзий, сменяется семьдесят пятым,
полным иллюзий собственной прочности и нерушимости. Все вертится вокруг
языка, обросшего почти религиозным смыслом, языка, который до сих пор живет
промеж людей. Называется "эсперанто". Город называется: Не важно как.

ПРОПАВШАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Рассказ о прошлом на забытом языке
Владимир Березин

Леонид Юзефович. Казароза. М.: Зебра Е, Эксмо-Пресс, Деконт+, 2002, 286 с.

Эсперанто был хоть и искусственным языком, но увлечение им было сродни
умопомешательству. Он, этот язык, оказался удивительно в стиле социальных
утопий. На горсть грамматики в нем было две горсти надежды на мировое
счастье. Это был стиль утопий - фантастичных и прекрасных, но скошенных под
корень другими утопиями ХХ века, гораздо более кровожадными.

Проповедников языка, придуманного врачом-окулистом Заменгофом не то в
Белостоке, не то в Варшаве, было множество. У нас большую часть этого
множества прибрали в тридцатые годы - они потеряли связь со временем и,
несмотря на попытки приспособиться, пригодиться, были чем-то похожи на
гонимых масонов.

Но в двадцатом году они были еще в фаворе не только в смущенных революциями
столицах Европы, но и в провинции, в губернских и уездных городах. В школах
и клубах. На собраниях и митингах, точно так же, как в умах, в фаворе была
перманентная революция.

После Второй мировой эсперантисты снова откуда-то народились - все больше в
других странах, но у нас - в меньшей степени.

Зеленая звезда, символ эсперанто, светит на нашем небе тускло. Роман Леонида
Юзефовича о том времени, когда она была ярка, когда эсперанто, будто новая
религия, вслед за революцией победоносно шествовал по странам и континентам.
Но это роман не об эсперанто, а о людях, освещенных зеленым светом. О
женщине, убитой на сцене провинциального клуба, женщине, сгоревшей, будто
бабочка, в страшном пламени русской бессмысленной смуты. Об эсперантистах
двадцатого года, живущих еще в семьдесят пятом, о перекрученных судьбах и
истлевшем быте.

Это картина исчезнувшей цивилизации, рассказанная на особом языке. Как и
сама цивилизация двадцатых годов, язык утопий того времени безвозвратно
утрачен. Будто залетным путешественникам - солдату и инженеру талдычат
марсиане: "Соацр-Тума-Шохо". И поди догадайся, что это "Солнце-Марс-Люди".

- Тао хацха ро хамагацитл, - говорят марсиане. И еще что-то говорят. Но
некому среди нас сказать:

- Аиу утара Аэлита.

От прошлого нам достался только провинциальный город на берегу Камы, где
делают орудийные стволы и автомобильные прицепы, осталась история об
убийстве певицы, да и язык остался. Двадцатый год, в котором жизнь борется
со смертью, а мир полон фантастических иллюзий, снова сменяется семьдесят
пятым, полным иллюзий собственной прочности и нерушимости. Все опять
вертится вокруг языка, обросшего почти религиозным смыслом, языка, который
до сих пор живет промеж людей, по-прежнему называется "эсперанто". А город
называется: Не важно как.

Только откуда-то издалека, с зеленых звезд, несется голос исчезнувшей
красоты.

Будто голос Аэлиты, шептавшей в пустоту, искавшей Сына Неба, спрашивает он
нас о чем-то, но язык утрачен.

Не эсперанто забыто, нет, а вкус слов, значения и смыслы социальной веры
подевались куда-то.

25.07.2002

Леонид Юзефович: "Я - рассказчик историй"

Писатель Леонид Юзефович, первый лауреат премии "Национальный бестселлер",
автор романов о сыщике Иване Путилине ("Костюм арлекина", "Дом свиданий",
"Князь ветра"), который, кстати сказать, появился на свет раньше акунинского
Фандорина, написал новый роман - "Казароза". Начиная со следующего номера,
только в "ГАЗЕТЕ" полный текст нового романа Юзефовича будет печататься с
продолжением. Интервью с Леонидом Юзефовичем обозревателя "ГАЗЕТЫ" Николая
Александрова предваряет публикацию романа.

- Насколько закономерен переход от романов о Путилине к 'Казарозе'?
- На самом деле для меня этот переход естествен. Как историк я долго
занимался историей гражданской войны, у меня есть книга о бароне Унгерне
'Самодержец пустыни', а в последние годы все собираюсь и никак не могу
приступить к документальной книге о Якутском походе генерала Пепеляева.

Если я когда-нибудь ее напишу, это будет история двух смертельных врагов,
которые встречались на поле боя и тем не менее очень уважали друг друга
поверх всех идеологических барьеров. (...)

- А 'дело эсперантистов', которое в центре романа 'Казароза', тоже не
выдумано?
- Нет, это, конечно, все придумано. Но все реалии соблюдены абсолютно. Я
всегда отвечаю за точность исторических деталей в моих романах, будь то
детали монгольской этнографии или подробности бытования языка эсперанто в
России в двадцатые годы.

- А почему вдруг эсперанто?
- В моем романе эсперанто - просто модель идеологической системы и пример
того, что делает жизнь с любой идеологией. На эту тему у меня есть очень
давняя повесть. Но это был тот юношеский эмоциональный порыв, наполнить
который у меня в ту пору не хватило ни интеллекта, ни жизненного опыта.
Кто-то сказал: для того чтобы понять чувства, испытанные в юности, надо
прожить жизнь. Когда-то я описал эсперанто как модель советской идеологии. В
те годы мысль о том, что еретик страшнее иноверца, казалась невероятно
свежей и оригинальной. Теперь это банальность. Но эсперанто как потрясающая
модель, на которой очень многое можно понять, - это осталось.

- То есть иллюстрация того, как любой искусственно придуманный канон, едва
появившись, начинает распадаться на фракции и изводы.
- Да, конечно. Он начинает распадаться, дробиться. Начинается вражда между
течениями...

- Мысль об эсперанто пришла сама собой или вы увлекались этим языком?
- Нет, увлечения не было. Просто в один момент пришла мысль, что эсперанто -
то стеклышко, через которое можно увидеть двадцатые годы. На самом деле
единственное временное смещение, которое существует в романе 'Казароза',
заключается в том, что все описанное в нем - борьба течений, расцвет
эсперанто - происходило чуть позже. Это не двадцатый год. Это, скажем,
двадцать пятый год. Но мне хотелось эти события совместить с гражданской
войной. Мне хотелось показать, как идеология растворяется в течении жизни,
как человек становится белым или красным по чистой случайности. (...)

Кто убил Казарозу?

Леонид Юзефович - лауреат премии "Национальный бестселлер". Понятно, почему
издательство "Зебра" выпустило его роман "Казароза" фантастическим по
нынешним временам тиражом - 15 тысяч экземпляров! Что же в романе такое
случилось, что нам московское издательство настоятельно рекомендует книгу
приобрести? ...
В сибирском городе празднуют годовщину освобождения от войск Колчака.
Красная власть планирует ряд торжественных мероприятий. В клубе
эсперантистов должна выступить певица Казароза (что-то вроде женского
варианта Вертинского). Она выступает. В нее стреляют. Убивают. Начинается
расследование - тут и местная ЧК, и энтузиасты из почитателей певицы и
эсперанто... Многие, думаю, слышали про некий язык эсперанто, на котором
могут говорить и понимать друг друга люди разных национальностей. Купившим
"Казарозу" про эсперанто станет известно гораздо больше. Можно сказать, что
детектив, сочиненный Юзефовичем, - это своеобразный "оживляж". Думается,
автор прочитал какие-то книги про эсперанто, увлекся, возбудился, решил
придать знанию беллетризованную форму детектива. Самое удивительное в
опубликованном детективе то, что Казарозу убили случайно. Зато из книги мы
узнаем, кто такие, к примеру, гомарнисты. Или вот Юзефович цитирует (хотя
цитата очень похожа на авторскую придумку): "В 1907 году в Париже собралась
Всемирная делегация по принятию международного языка, в состав которой
входили двенадцать виднейших ученых, представляющих все отрасли современной
науки, в том числе выдающиеся лингвисты О. Есперсен из Дании и И. А. Бодуэн
де Куртенэ из России. Делегация рассмотрела несколько представленных
проектов и в итоге избрала в качестве международного не эсперанто, как то
ожидалось многими, а язык идо, созданный французом Л. де Бофроном при
участии Л. Кутюра. Было признано, что из всех искусственных языков только
идо может служить международным в силу его необычайной простоты и в то же
время богатства и способности выразить все оттенки человеческой мысли".
Страсти бушевали нешуточные среди сторонников всемирного языка. Но у них
возник Гитлер, у нас воцарил известный специалист по языкознанию тов.
Сталин. В итоге от эсперантистов только щепки полетели. Да и то верно -
говорить и думать надо на родном языке! А Казарозу кто убил-то? Да не было
никакой Казарозы - это все Юзефович придумал!
Владимир РЕКШАН