А.Платонов

СЧАСТЛИВАЯ МОСКВА

В центре столицы, на седьмом этаже жил тридцатилетний
человек Виктор Васильевич Божко. Он жил в маленькой комнате,
освещаемой одним окном; гул нового мира доносился на высоту
такого жилища как симфоническое произведение - ложь низких и
ошибочных звуков затухала не выше четвертого этажа. В комнате
было бедное суровое убранство, не от нищеты, а от
мечтательности: железная кровать эпидимического образца с
засаленным, насквозь прочеловеченным одеялом, голый стол,
годный для большой сосредоточенности, стул из ширпотребного
утиля, самодельные полки у стены с лучшими книгами социализма и
девятнадцатого века, три портрета над столом - Ленин, Сталин и
доктор Заменгоф, изобретатель международного языка эсперанто.
Ниже трех портретов висели в четыре ряда мелкие фотографии
безымянных людей, причем на фотографиях были не только белые
лица, но также негры, китайцы и жители всех стран.
До позднего вечера комната эта бывает пуста; уставшие
опечаленные звуки постепенно замирают в ней, скучающее вещество
потрескивает иногда, свет солнца медленно бредет по полу
четырехугольником окна и стушевывается на стене в ночь. Все
кончается, одни предметы томятся в темноте.
Приходит живущий здесь человек и зажигает технический свет
электричества. Жилец счастлив и покоен, как обычно, потому что
жизнь его не проходит даром; тело его устало за день, глаза
побелели, но сердце бьется равномерно и мысль блестит ясно как
утром. Сегодняљ Божко, геометр и городской землеустроитель,
закончил тщательный план новой жилой улицы, рассчитав места
зеленых насаждений, детских площадок и районного стадиона. Он
предвкушал близкое будущее и работал с сердцебиением счастья, к
себе же самому, как рожденному при капитализме, был равнодушен.
Божкољ вынул пачку личных писем, получаемых им почти
ежедневно в адрес службы, и сосредоточился в них своим
размышлением за пустым столом. Ему писали из Мельбурна,
Капштадта, из Гонконга, Шанхая, с небольших островов,
притаившихся в водяной пустыне Тихого океана, из Мегариды -
поселка у подножия греческого Олимпа, из Египта и
многочисленных пунктов Европы. Служащие и рабочие, дальние
люди, прижатые к земле неподвижной эксплуатацией, научились
эсперанто и победили безмолвие между народами; обессиленные
трудом, слишком бедные для путешествий, они сообщались друг с другом
мыслью.
В числе писем было несколько денежных переводов: негр из
Конго перевел 1 франк, сириец из Иерусалима 4 амдоллара, поляк
Студзинский каждые три месяца переводил по 10 злотых. Они
заранее строили себе рабочую родину, чтобы им было где
приютиться на старости лет, чтобы дети их могли в конце концов
убежать и спастись в холодной стране, нагретой дружбой и теплом.
Божкољ аккуратно вносил эти деньги на заем, а облигации
отсылал невидимым владельцам с обратной распиской.
Изучивљ корреспонденцию, Божко писал ответ на каждое
письмо, чувствуя свое преимущество как деятель СССР. Но писал
он не гордо, а скромно и с участием:
"Дорогой, отдаленный друг. Я получил ваше письмо, у нас
здесь делается все более хорошо, общее добро трудящихся
ежедневно приумножается, у всемирного пролетариата скопляется
громадное наследство в виде социализма. Каждый день растут
свежие сады, заселяются новые дома и быстро работают
изобретенные машины. Люди также вырастают другие, прекрасные,
только я остаюсь прежним, потому что давно родился и не успел
еще отвыкнуть от себя. Лет через пять-шесть у нас хлеба и
культурных удобств образуется громадное количество, и весь
миллиард трудящихся на пяти шестых земли, взяв семьи, может
приехать к нам жить навеки, а капитализм пусть остается пустым,
если там не наступит революция. Обрати внимание на Великий
Океан, ты живешь на его берегу, там плывут иногда советские
корабли, это - мы. Привет". ...