ЭСПЕРАНТСКОЕ ПРИЧАСТИЕ КАК ПРОБЛЕМА ОБЩЕЙ И СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПАРТИЦИПОЛОГИИ

В.А. Корнилов

Язык эсперанто вступил во второе столетие своего существования. С точки зрения общего языкознания сам факт непрерывного столетнего функционирования международного искусственного языка как вспомогательного средства общения сотен тысяч добровольно его избравших разноязычных людей в разных странах мира представляет собой уникальный лингвистический и социолингвистический эксперимент, учет результатов которого может оказать заметное влияние на постановку и решение многих актуальных общеязыковедческих проблем.

Вызывает интерес, в частности, проблема становления грамматической системы языка подобного типа в процессе постепенного перерастания лингвопроекта в собственно язык. Каждая отдельная грамматическая подсистема, представленная в лингвопроекте, в процессе своего развития проходит через этапы столкновения и интерференции соответствующих грамматических подсистем этнических языков, являющихся родными для активных сторонников лингвопроекта, а затем преодоления этой интерференции и закрепления результирующей грамматической подсистемы на новом этапе развития.

Наиболее ярким примером такого процесса в языке эсперанто может служить история складывания подсистемы причастий и многолетняя бурная полемика вокруг нее. Особенно непримиримыми были споры относительно страдательных причастий настоящего и прошедшего времени - пресловутая "проблема ata/ita". Об этой проблеме .знает хотя бы понаслышке любой эсперантист, мало-мальски знакомый с историей эсперанто. О ней написано много разного рода работ. Крупнейшие эсперантисты Европы в течение многих лет отстаивали знамена "итистов", чьим коллективным кредо стал "Симпозиум" (12), в то время как другие, не менее известные эсперантисты, были убежденными "атистами", наиболее умеренная ветвь которых представлена глубокими и обширными исследованиями Т.Юнга (11).

Сверхупрощенно - для неэсперантистов - основные расхождения между "итистами" и "атистами" можно показать на примере перевода на эсперанто русской фразы "Дом был построен в прошлом году". Перевод "итистов" - La domo estis konstruita pasintjare - использует, как и в русском языке, страдательное причастие прошедшего времени. "Атисты" считают, что в переводе подобной фразы следует использовать страдательное причастие настоящего времени, а приведенный выше перевод трактуют как выражение завершенности действия к моменту какого-то другого действия, как предшествование другому действию в прошлом. С точки зрения *итистов" перевод, предлагаемый их оппонентами, соответствует русской фразе "Дом строился в прошлом году".

"Атисты" утверждают, что они отстаивают сугубо временной характер эсперантского причастия, в то время, как "итисты" якобы сбиваются на "видовое" понимание пассивных причастий под влиянием категории вида у славянских глаголов и причастий. "Итисты" упрекают "атистов" в попытке провести в грамматику живого языка эсперанто "с черного хода" присущее некоторым германским языкам "нелогичное" понимание системы причастий. Принятое Академией эсперанто решение в пользу "итистов", по-видимому, не поставило последней точки в многолетнем споре.

Подобная ситуация дает возможность глубже понять процессы интерференции грамматических систем различных этнических языков, помогает сравнительно-сопоставительному языкознанию дать более адекватную оценку аналогичным грамматическим подсистемам в различных языках.

Раздел общего и сравнительного языкознания, связанный с изучением причастных (партиципиальных) подсистем в различных языках мира, назовем общей и сравнительное партиципологией. Подобно таким "глагольным" разделам лингвистики, как аспектология, темпорология и др., партиципология строится с использованием понятия поля с центром и периферией. Если кодифицированные формы причастий считать центром партиципологического поля, то на периферии его следует рассматривать в русском языке отглагольные прилагательные на -лый, -чий, -мый и др., а в эсперанто прилагательные с суффиксами -ebl-, -ind, -end-.

Занимаясь партиципологическими проблемами эсперантологии, необходимо прежде всего рассмотреть грамматическую систему причастий в первоначальном эсперанто, как она представлена в лингвопроекте Л.Заменгофа. Затем необходимо исследовать практику использования причастий в сочинениях автора языка, продолжив тем самым исследования Тео Юнга. Очень большой интерес могут представить исследования текстов разноязычных эсперантистов, использующих причастия языка эсперанто не без влияния родньк языков. Материалы дискуссий по эсперантским причастиям достойно завершают круг важнейших источников партиципологических исследований языка эсперанто. Сопоставление реальной партиципологической системы эсперанто и ее узуса с партиципиальными системами этнических языков - необходимое условие для получения валидных выводов общелингвистического характера.

Л.Заменгоф построил систему причастий в языке эсперанто из шести форм: причастия могут быть двух залогов и трех времен в каждом залоге. Сказуемое в пассивном обороте выражается с помощью глагола esti "быть" и пассивного причастия от необходимого глагола. Суффикс причастия начинается одним из трех гласных -i-, -а-, -о-, которые и в личных формах глагола указывают на прошедшее, настоящее или будущее время; в пассивных причастиях вторым и последним элементом суффикса служит согласный t , а в активных причастиях заключительному согласному t предшествует согласный n.

Внешне такое строение системы причастий выглядит очень стройным, логичным, априорным, но в то же время формы суффиксов активного причастия настоящего времени и пассивного причастия настоящего времени очень напоминают суффиксы причастий латинского языка и находят закономерные соответствия в ряде индоевропейских языков. При этом сходство с некоторыми индоевропейскими языками оказывается иной раз более полным, чем с латинским. Так, суффикс активного причастия настоящего времени в латинском языке имеет форму -nt-/-ent, звуковой комплекс ant- получался лишь в причастиях, образованных от глаголов первого спряжения за счет сочетания суффикса причастия с конечным гласным основы инфекта (с. 31, 98). В то же время в древнеперсидском языке суффикс соответствующего причастия именно -ant-(7, 54). Эсперантский суффикс активного причастия настоящего времени совпадает и с соответствующим санскритским суффиксом (8, 185). Суффикс -at-, характерный для пассивных перфектных причастий латинского языка, образованных от глаголов первого спряжения, фактически является не причастным суффиксом, а суффиксом основы супина. Говоря об эсперантском причастном суффиксе -it-, не следует забывать о русских причастиях страдательного залога прошедшего времени с суффиксом -т-, часто встречающимся после гласных -и-/-ы-: сбитый, выпитый, забытый, вымытый.

Таким образом, можно говорить о достаточно высокой степени апостериорности основных суффиксов эсперантских причастий. Впрочем, об априорности/апостериорности в подобных случаях следует говорить с учетом уровня абстрагирования от опыта конкретных индоевропейских языков.

Нередко объектом критики со стороны интерлингвистов являются эсперантские причастия будущего .времени. Говорят об их явной априорности, поскольку причастий будущего времени нет в основных современных индоевропейских языках, или даже об их ненужности в международном языке, поскольку, например, английский и немецкий языки обходятся всего двумя формами причастий, а в испанском фактически используется единственная форма причастия - страдательное причастие прошедшего времени. Нередко утверждают, что Л.Заменгоф ввел в свой язык причастия будущего времени лишь иэ-за стремления к большей стройности глагольной системы в целом, к полному темпоральному параллелизму причастий и деепричастий с глаголами изъявительного наклонения.

Вполне возможно, что соображения логики занимали важное место в лингвопроектировании Л.Заменгофа. Но не следует сбрасывать со счетов то обстоятельство, что указанные априорно-логические мотивы автора языка эсперанто подкреплялись фактом существования причастий будущего времени во многих языках мира (например, в литовском, в грузинском, в корейском, а в монгольских языках причастия будущего времени встречаются даже чаще, чем формы остальных времен (2), причастия будущего времени имеются в ряде тунгусо-маньчжурских языков:.в эвенкийском, эвенском, югидальском, удэгейском, орочеком, в одном из диалектов нанайского языка (5, 7)).

Само собой разумеется, что Л.Заменгоф не знал подавляющего большинства перечисленных языков, но уж с литовским языком ему сталкиваться доводилось. Но в данном случае как раз мог повлиять русский язык. Б. Г. Колкер, изучая "вклад русского языка в структуру эсперанто", обращает внимание на то, что Л.Заменгоф "любил русскую литературу и мастерски перевел на эсперанто пьесу Н.В. Гоголя "Ревизор" (3, 77). А в "Мертвых душах" Л.Заменгоф мог встретить фразу; "... буде окажется в их губернии какой подозрительный человек, не предъявящий никаких свидетельств и пашпортов, то задержать его немедленно". И подобная форма - предьявящий - могла оказать на автора эсперанто большее влияние, чем указания в учебниках русского языка о существовании причастий лишь настоящего и прошедшего времени.

Следует заметить, что несмотря на категорические запрещения различных руководств по стилистике и редактированию, современные русские писатели и журналисты продолжают использовать образуемые ими формы причастий будущего времени.

Ограничимся лишь несколькими наиболее яркими и авторитетными примерами: "Я мог бы привести здесь сотни отрывков из книг Грина, взволнующих каждого, не потерявшего способности волноваться перед зрелищем прекрасного, но читатель найдет их сам" (К.Паустовский); "Федос имел вид лихого, бывалого матроса, сумеющего найтись при всяких обстоятельствах" (К.Станюкович); "На поляне, впереди за дымом, в жарком безмолвии без единого выстрела извивалось пламя, горело лесничество, справа и слева от пожара звучали весело-злые голоса пехоты, видимо, обрадованной своему завершенному броску к дому, нереальные осколочные звуки существ с другой планеты, не понимающих, что случилось, никогда не поймущих, что случилось сейчас в мире" (Ю.Бондарев); "Уж, наверное, найдутся благоразумные, как дважды два сумеющие доказать, что вряд ли изменит что-либо этот перевод" (газ. "Правда", 3 декабря 1986 г.).

Итак, взволнующий, сумеющий, не поймущий - примеры некодифицированньк форм причастий действительного залога будущего времени. Добавим другие встретившиеся формы: заинтересующийся, попадущий, не прекратящийся, постаравшийся, пожелающий, примнущий, откроющийся, поедущий, сядущий.

Не вдаваясь в тонкости ситуации с причастием будущего времени в русском языке, заметим, что речь идет о явлении чрезвычайно редком: одно употребление действительного причастия будущего времени приходится на десятки тысяч соответствующих форм настоящего и прошедшего времени. Вряд ли бы положение существенно изменилось в случае отказа от запретительства по отношению к причастиям будущего времени со стороны ортологов и пуристов. По-видимому, существуют какие-то объективные тенденции, определяющие более редкое использование форм будущего времени по сравнению с формами настоящего и прошедшего: хорошо известно, что и среди личных форм глагола в русском языке формы будущего времени заметно уступают остальным формам, хотя, разумеется, не в такой степени, как среди причастий.

Лингвостатистические исследования на материале эсперантоязычных текстов могут сыграть чрезвычайно полезную роль для решения различных вопросов общего и сравнительного языкознания. В частности, анализ употребительности причастий будущего времени у различных авторов,пишущих на эсперанто, может существенно помочь в решении партиципологических проблем этнических языков.

Анализ статистики аффиксов, приведенный в "Энциклопедии эсперанто" (10, 566), показывает, что в оригинальных произведениях Л.Заменгофа, подвергнутых исследованию, суффикс -ant- встречается 1986 раз, занимая четвертое место среди аффиксов, суффикс -int- используется 322 раза (21-ое место), суффикс же -ont- встречается 204 раза (27-ое место). Таким образом, суффикс активного причастия будущего времени используется Л.Заменгофом в 9,7 раза реже, чем соответствующий суффикс настоящего времени. У других авторов преобладание форм настоящего времени над формами будущего более внушительно: У Э.Прива - суффикс -ant- встречается чаще, чем -ont- в 45 раз, у Ю.Баги - в 19,5 paз. Правда, частота указанных аффиксов не отражает подлинного соотношения в текстах именно причастий, поскольку эти аффиксы функционируют также в деепричастиях и в отпричастньк существительных. Тем большую ценность представляет статистический анализ частоты глагольных и причастных форм в 14 произведениях Л.Заменгофа, проведенный Т.Юнгом (11, 131). Суммируя его данные, мы получаем иное распределение суффиксов -ant-/-int-/-ont-: 2392 -861 - 149, а отношение суффикса настоящего времени к суффиксу будущего времени составляет 16,1, а не 9,7, как в предыдущем источнике. Данные Т.Юнга позволяют дифференцировать приведенные цифры для собственно причастий - без деепричастий и отпричастньк существительных - эти четыре цифры будут выглядеть так: 1174 - 534 - 97; 12,1. Для атрибутивных причастий - за вычетом случаев использования причастий в сложных глагольных формах: 1099 - 301 - 28; 39,25. При сопоставлении с русским языком наиболее важны именно последние цифры, так как для русского языка не характерны сложные глагольные формы с действительными причастиями, а деепричастия образуются по иному принципу. Во всяком случае при оценке частоты русских форм причастий будущего времени полезно иметь в виду именно тот факт, что в языке эсперанто - по крайней мере в идиостиле Л.Заменгофа - одно активное причастие будущего времени приходится почти на 40 соответствующих причастий настоящего времени и 11 - прошедшего времени.

Для типологических исследований немаловажен и тот факт, что в сложных глагольных формах языка эсперанто причастие активного залога преобладает в сочетаниях со связкой прошедшего времени; в частности, более двух третьих количества собственно причастий с суффиксом встречается именно в таких сочетаниях и вместе со связкой служит для выражения значения будущего в прошедшем.

Реальный язык эсперанто - совокупность созданных на нем текстов в широком смысле слова, письменных и устных, - достаточно противоречив, как и любой живой этнический язык. Тексты на эсперанто могут весьма существенно различаться, если их авторы даже полностью придерживаются заменгофовского "Фундамента". Различия эти могут зависеть прежде всего от особенностей этнических языков, являющихся родными для авторов. Если говорить о проявлениях этого рода в использовании причастий, то очень существенным представляется наблюдение А.В. Корженкова (4, 12): у русскоязычных эсперантистов суффиксы причастий действительного залога встречаются примерно в два раза чаще, чем у нерусскоязычных. При этом суффикс настоящего времени встречается в 2,4 раза чаще, прошедшего времени - в 1,6 раза,, будущего - в 2,5 раза. В использовании форм страдательных причастий картина иная: суффикс -at- у русскоязычных авторов встречается лишь в 1,5 раза чаще, чем у нерусскоязычных, а суффикс -it- даже в 1,1 раза реже. Чтобы делать какие-то серьезные выводы из такого сопоставления, лингвостатистические исследования нужно провести на обширном и вполне убедительном материале, но определенные тенденции просматриваются отчетливо. Русскоязычные эсперантисты используют деривационные аффиксы заметно чаще, чем - в среднем - зарубежные. Это относится и к причастным суффиксам, прежде всего суффиксам действительных причастий.

Однако самое сложное в оценке степени интернациональности того или иного текста на эсперанто, в оценке соответствия грамматических особенностей текста духу языка и интернациональному узусу и, в частности, в оценке целесообразности использования партиципиальных форм состоит в правильном выборе точки отсчета, в выборе критериев оценки. Ведь нередко в критических заметках по поводу того или иного произведения на эсперанто, оригинального или переводного, можно встретить, наряду со справедливыми упреками по поводу ошибочного словоупотребления или неправильных грамматических форм, и несправедливые нарекания в связи с германизмами., славянизмами, галлицизмами авторов, хотя беспристрастный анализ показывает, что сами критические замечания сделаны под влиянием родного языка критика.

Возвращаясь к проблеме ata/ita заметим, что, хотя обе стороны постоянно апеллировали к общечеловеческой логике, во многих рассуждениях и доказательствах без труда можно обнаружить влияние логики родного языка. Болгарский эсперантолог А.Д. Атанасов справедливо обратил внимание на тот факт, что представители "атизма" преимущественно жили в Голландии, Дании, в скандинавских странах и Финляндии (9, 55). Любопытно, что русские и другие славянские эсперантисты почти не участвовали в дискуссиях по этой проблеме, поскольку для них проблем в использовании страдательных причастий прошедшего и настоящего времени не возникало: в подавляющем большинстве случаев автоматический, без размышлений, перевод русских страдательных оборотов с глаголами несовершенного вида конструкциями с -аtа, а со страдательным причастием совершенного вида - конструкциями с -ita обеспечивал полное соответствие заменгофовскому употреблению страдательных причастий и логике "итистов". Тот факт, что большинство разноязычных эсперантистов признало славянскую партиципологическую концепцию интернациональной, соответствующей духу языка эсперанто, является чрезвычайно важным в свете проблем общей и сравнительной партиципологии. Этот факт является проявлением сложного процесса взаимостолкновения различных этнических партиципологических подсистем в пределах складывающейся на основе лингвопроекта Л.Заменгофа современной партиципологической системы международного языка эсперанто.

Таким образом, многие, казалось бы, сугубо внутренние проблемы, связанные с причастиями в языке эсперанто, приобретают большую значимость при исследовании партиципологических подсистем этнических языков в сравнительно-сопоставительном аспекте или в плане обшеязнковедческих проблем.

Чем шире круг привлекаемых к сопоставлению языков, тем чаще оказывается, что причастиям одного языка соответствуют отглагольные прилагательные другого языка, что между причастиями и прилагательными весьма различно распределяются модальные, аспектуальные и иные значения. Вопрос о разграничении центра и периферии партиципологического поля даже при описании одного конкретного языка оказывается достаточно сложным. Поэтому весьма небесполезным может оказаться в таких случаях привлечение партиципологической периферии языка эсперанто.

В эсперанто имеются суффиксы, образующие от глаголов прилагательные с различными модальными оттенками. Это суффиксы -ebl-, -ind-, -end-. Их значения можно показать путем перевода на русский язык прилагательных от глагола legi "читать": legebla - могущий быть прочитанным, читабельный; Iеginda - достойный быть прочитанным, заслуживающий прочтения; legenda - долженствующий быть прочитанным, такое (произведение), которое обязательно должно быть прочитано, которое следует прочитать. Уже из перевода очевидна связь прилагательных с указанными суффиксами с пассивными страдательными причастиями. Такой авторитетный словарь, как "Полный иллюстрированный словарь эсперанто" в обширном примечании к толкованию -ind- указывает на тесную связь этого суффикса с суффиксом страдательного причастия будущего времени -ot- и с суффиксом -end-, поскольку все эти суффиксы способны передавать различные оттенки долженствования в сочетании с темпоральным оттенком отнесения к плану будущего. Интересно, что в русском языке эсперантским прилагательным с суффиксом -ebl- обычно соответствуют отглагольные адъективы с суффиксом причастного происхождения -им-. В отличие от кодифицированных страдательных причастий с этим суффиксом, образуемых от глаголов несовершенного вида, русские соответствия эсперантских прилагательных с -ebl- обычно образуются от основ глаголов совершенного вида и зачастую имеют приставку не-: непобедимый, неповторимый, нерастворимый, хотя могут быть и без не-: достижимый, растворимый, ранимый. Заметим, что английские соответствия эсперантских прилагательных с суффиксом -ebl- (слова на -able/-ible), рассматриваются некоторыми исследователями "как своеобразные модальные причастия, представляющие собой наряду с активным и пассивным причастиями часть грамматической системы глагольного словоизменения" (1, 149).

Для сопоставительной партиципологии существенным следует считать тот факт, что русские слова типа почернелый, устарелый, усталый, облезлый переводятся на другие этнические языки и на эсперанто при помощи страдательных причастий прошедшего времени - точно так же, как кодифицированные русские причастия почерневший, устаревший и т.д. Впрочем, проблема правильного определения места форм на -лый в русской партиципологии заслуживает специального рассмотрения.

Язык эсперанто - апостериорный язык, он опирается на ценный опыт, накопленный этническими языками, в нем происходит процесс своеобразной переплавки различных грамматических подсистем этих языков. Партиципологическая система эсперанто представляет собой достойный объект общей и сравнительной партиципологии.

Литература

1. Гвишиани Н.Б. Полифункциональные слова в языке и речи. - М.: Высшая школа, 1979.

2. Дамбинова В.Д. Причастие будущего времени в монгольских языках. АИД. - Элиста, 1983.

3. Колкер Б. Г. Вклад русского языка в структуру эсперанто. - In: Interlinguistica Tartuensis, 3. История и современное состояние интерлингвистики. (Ученые записки Тарту ГУ. Вып. 671). Тарту, 1984.

4. Корженков А.В. Характерные морфологические особенности у русскоязычных эсперантистов. (Машинопись). - Свердловск, 1987.

5. Недялков И.В. Причастия в тунгусо-маньчжурских языках. АКД. - Л., 1973.

6. Покровская З.А., Кацман Н.Л. Учебник латинского языка. М.: Высшая школа, 1963.

7. Расторгуева B.C. Древнеиранские языки. - Языки народов Азии и Африки. Том II. М.: Наука, 1978.

8. Савченко А.Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. - М.: Высшая школа, 1974.

9. Atanasov A.D. (ADA) La lingva esenco de Esperanto. - Rotterdam: UEA, 1983.

10. Enciklopedio de Esperanto. Represo de la unua eldono. - Budapest: HEA, 1979.

11. Jung T. La Esperanta konjugacio. - Scheveningen: Heroldo de Esperanto, 1965 (parto I) -1966 (parto II).

12. La Zamenhofa Esperanto. Simpozio pri -ata/-ita. - La Laguna (de Tenerife), 1961.

13. Plena Ilustrita Vortaro de Esperanto. Represo de la dua eldono. - Paris: SAT, 1981.