Валентин СИДОРОВ. РУКОПОЖАТИЕ НА РАССТОЯНИИ
В наше время получила широкое распространение литература об индийских системах йоги; есть даже фильм ""Индийские йоги. Кто они?" Разумеется - и на это не надо закрывать глаза - в Индии немало шарлатанов и лжеучителей... Но отметая в сторону фокусничество, шарлатанство, невольный самогипноз, вынося все это за рамки нашего разговора, все же должно признать тот очевидный факт, что в Индии существуют совершенно реальные люди, добившиеся ощутимых, реальных, порою прямо-таки фантастических результатов, и не только в процессе целенаправленной и систематической тренировки тела (об этом у нас хорошо осведомлены), но и в процессе тренировки своих чувств и мыслей (об этом у нас осведомлены меньше). С древних времен в Индии победа над собой считается предпочтительней любых иных побед. Такой человек сразу становился светящимся центром суетного мира.
Я царь, но царствую лишь над одним собою,
И потому простерлись предо мною
У ног моих владыки и цари.Нужно, пожалуй, отдать себе отчет в том, что, соприкасаясь с такими людьми (их гораздо меньше, чем принято думать, и с ними связано немалое число неправдоподобных домыслов и легенд), мы как бы вступаем в сферу неопознанных явлений человеческой психики, тех явлений, которые наука на данном этапе своего развития подчас еще затрудняется объяснить. Это - бастионы, которые ей предстоит штурмовать.
Ксаати, из неоднократного общения с индийцами я вынес твердое убеждение, что здесь, в стране феноменов, бытует трезвое, вдумчивое, я бы далее сказал чрезвычайно взвешенное, отношение к явлениям, секрет которых сегодня не разгадан, но, по всей вероятности, будет разгадан завтра. Здесь - я имею, в частности, в виду Святослава Николаевича Рериха и его ближайшее окружение - считают своим долгом бороться против двух одинаково неприемлемых крайностей: и против той, которая капитулирует перед феноменами, пытаясь приписать их неким потусторонним силам; и против той, когда стремятся отгородиться от феноменов, не видеть их в упор, как это делают некоторые горизонтально мыслящие ученые, почти дословно повторяющие знаменитую чеховскую юмористическую фразу: "Этого не может быть, потому что не может быть никогда". Здесь учат также не придавать самодовлеющего значения так называемым "чудесам". Если феномены становятся самоцелью или детской забавой, наподобие кубика Рубика, то это не только не способствует нашему духовному развитию, а наоборот - противоречит ему. В этой связи мне даже рассказывали такую поучительную притчу.
Однажды к Учителю пришел человек, добивавшийся права стать его челой (учеником). С горячей мольбой обратился он к Учителю: "Покажи мне чудо, дабы я окончательно уверовал в тебя и твое учение". Печально улыбнулся Учитель и показал какое-то чудо. С той же горячностью, с какою просил, человек упал на колени и воскликнул: "Отныне я готов под твоим руководством идти туда, куда тебе будет угодно". Но Учитель указал ему на дверь: "А теперь ты мне больше не нужен".
Что касается меня, то могу признаться: для меня главным феноменом Индии, к которому я прикоснулся еще задолго до того, как побывал в стране, является та внутренняя культура индийцев, утонченно-возвышенный характер которой позволяет назвать ее "культурой сердца". Собственно, что представляет собой внутреннее равновесие, внутренняя гармония, к достижению которой так настойчиво зовет индийская традиция? Это не холод души, говорят здесь, не отчужденно-холодное дыхание духа. Это прежде всего - радость сердца, которая обогревает встреченного тобой человека. В конечном итоге справедливость - это не то, что поучает или обличает, а то, что дарует радость. Может ли внутренне неуравновешенное, дисгармоничное существо даровать радость? Разумеется, нет. Поэтому если человек хочет нести другим людям мир, спокойствие, радость, то он должен - во имя этой цели - обрести внутреннюю устойчивость и гармонию.
Индийский духовный опыт (естественно, имеется в виду вершинный опыт Индии, естественно также, что он, проходя через наше сознание, трансформируется с учетом современных обстоятельств и применения к ним) привлек и привлекает меня тем, что в наш век, когда человека то и дело пытаются подменить механическими приспособлениями его же собственных рук, он, этот опыт, светло и непререкаемо утверждает достоинство человека. Людей, одержимых патологической жаждой потребительства и вещизма, он как бы предостерегает:
Несобственник владеет мирозданием,
А собственник собою не владеет.Многовековой индийский опыт, несомненно, пересекается с современностью, выявляя космический характер нашего земного существования. Как известно, он учит "быть беспредельным, находясь в пределах".
Бесконечность звездных просторов Вселенной не должна устрашать человека. Наоборот, она должна вызвышать и радовать его дух. Потому что:
Когда, печинка мыслит о Вселенной,
Она в себя Вселенную вмещает,
И больше Космоса становится песчинка.
Таков закон.Но, поднимая человека, над землей, тот же многовековой опыт не отрывает его от земли. Он утверждает, что ногами надо касаться земли, а головой уходить в небо. Лишь во взаимодействии и единстве двух необходимостей, которым подчинено его бытие - житейской и духовной, - человек может рассчитывать на успех своего внутреннего поиска. Если же он объявляет "майей", то есть иллюзией, его окружающий мир, то тем самым он нарушает незыблемое двуединство и становится добычей "майи" худшего рода: "майи" духовного, враждебного истинной радости жизни, честолюбия. Об этом на языке поэтических символов Рабиндранат Тагор говорит так:
В поздний час пожелавший отрешиться от мира сказал:
"Ныне к богу уйду я, мне дом мой обузою стал.
Кто меня колдовством у порога держал моего?"
Бог сказал ему: "Я". Человек не услышал его.
Перед ним на постели, во сне безмятежно дыша,
Молодая жена прижимала к груди малыша.
"Кто они - порождения майи? - спросил человек.
Бог сказал ему: "Я". Ничего не слыхал человек.
Пожелавший от мира уйти встал и крикнул: "Где ты, божество?"
Бог сказал ему: "Здесь". Человек не услышал его.
Завозился ребенок, заплакал во сне, завздыхал.
Бог сказал: "Возвратись". Но никто его не услыхал.
Бог вздохнул и воскликнул: "Увы! Будь по-твоему, пусть.
Только где ты найдешь меня, если я здесь остаюсь".В Дели в музее Махатмы Ганди можно видеть вещь, с которой Махатма не расставался в течение всей своей жизни. Это маленькая скульптурная группа, изображающая трех обезьян. Одна обезьяна закрыла руками рот, чтобы не произносить дурных слов. Другая обезьяна заткнула уши, чтобы не слышать дурных речей. Третья обезьяна закрыла руками глаза, чтобы не видеть ничего дурного.
Разумеется, это не призыв к самоизоляции, к отрешенности от мира с его заботами и тревогами, что, как известно, в конечном счете приводит к невольному пособничеству злу. Нет, смысл символа в ином. Он напоминает о том, что принято называть дисциплиной духа.
В своих рассуждениях о нравственности (порою восторженных, но абстрактных) мы забываем о ее четком практическом предназначении: усмирять внутренний хаос, подчинять строгому порядку мысли и чувства. В известном смысле нравственность - это организованность.
Индийская традиция с древних лет как бы раздваивает внутреннего человека, выделяя в нем так называемое низшее "я", находящееся в сфере притяжения земных предметов и желаний, и так называемое высшее "я", устремленное в сферы беспредельного. Победа над собою, как это ни парадоксально, не означает насилия над собою, потому что насилием (как это установили еще авторы "Упанишад" и "Махабхараты") не достигается подлинного успеха. Поэтому не запретами и упреками следует обуздывать низшее "я", не пышным славословиями следует утверждать высшее "я".
Прежде всего надо помнить, что и низшее "я", и высшее зависят от пищи, которую им доставляют зрение, слух, чувство, ум. Разумное, трезвое, даже рациональное регулирование этого процесса и устанавливают должное равновесие низшего и высшего "я".
Сократить пищу для низшего "я" - это не произвол и насилие, а забота о нем, потому что в противном случае ему грозят пресыщение, болезни, разочарование. Может возникнуть необходимость сократить пищу и для высшего "я", потому что информация и знания, когда лавиной обрушиваются на человека, сбивают ого с ног, грозят погрести под собою и даже ввергнуть в безумие.
Как видите, романтический подход к делу здесь теснейшим образом переплетается с сугубо практическим, выявляя то главное, что несет с собой .дисциплина духа.
Трудней всего держать себя в узде.
Простая .дисциплина - это долг,
Но дисциплина духа - это радость.* * *
"О Люцилий! - обращался к своему другу римский философ Сенека. - Чему ты дивишься, что путешествия тебе не помогли. Ведь ты повсюду за собой возил себя самого".
Уйти от себя, от внутреннего смысла .жизни своей при помощи смены впечатлений, пусть самых ярких и разнообразных, затея, конечно, пустая. И не только пустая, но и опасная, потому что, как бы протестуя против таких попыток, все может повернуться против человека. Рерих-поэт писал:
Не беги от волны, милый мальчик.
Побежишь - разобьет, опрокинет.
Но к волне обернись, наклонися
И прими ее твердой душою.Лицом к лицу - таков, по мнению Рериха, должен быть принцип жизни человека. Отсюда - вот этот совет.
Если боишься - иди навстречу страху, если сомневаешься - иди навстречу сомнению. Иди навстречу, и ты увидишь истоки сомнения и страха, и ты увидишь, какая ничтожная струйка воды образует порою шумящие реки,"моря, океаны, создавая иллюзию их мощи. Очевидность по большей части устрашает; сущность вещей, если к ней прикоснешься сердцем, как правило, радует и возвышает.
Письма Елены Ивановны Рерих полны предостережений против уныния, которое она считала самым бездарным состоянием ума, ибо уныние обессиливает сознание недостойными малыми сомнениями. "Меньше думайте о своих правах, - советует она, - и больше о своих обязанностях". И тогда, как шелуха, отпадут уныние, скорбь, горькие сетования на то, что, дескать, тебе недодали, а кого-то не по заслугам вознесли и т.п. И тогда как бы переместится центр внутренней тяжести, необратимо меняя сознание. Ведь меньше думать о правах и больше об обязанностях - значит больше думать о других, нежели о себе.
* * *
Анналы восточной мудрости содержат такое суровое предупреждение:
"Негоден и даже преступен наставник, говорящий не по сознанию слушателя".
Собственно, это относится к любому человеку, даже если он и не наставник и не пытается стать таковым. Все затруднения наши в общении друг с другом, может быть, и идут оттого, что мы забываем или не считаем нужным принимать в расчет внутреннее расстояние, реально существующее между тобой и собеседником. Если это не преступление, то тогда - ошибка, грозящая порой тяжелыми последствиями. Ведь расстояние между людьми, которое игнорируют, рискует со временем превратиться в пропасть.
Вот почему столь много вековых накоплений таит в себе краткое, но чрезвычайно емкое слово "такт" (разумеется, если под этим словом понимать не только заботу о правилах внешнего поведения, но главным образом заботу об установлении правильного внутреннего отношения к людям и к миру).
Что значит быть тактичным по сути своей? Зто значит переключить свое внимание с личных амбиций и личных интересов целиком на другого человека. Такое переключение внимания совершенно необходимо, если ты хочешь не только войти в ситуацию и положение другого человека, понять внешние обстоятельства его жизни, но и почувствовать даже атмосферу и вибрации, окружающие его.
В известном смысле такт - это умение вовремя промолчать и вовремя сказать. Слова должны звучать не тогда, когда тебе этого хочется, а лишь в тот момент, когда они - и ты это чувствуешь сердцем - могут оказать воздействие на человека, а не повиснут в пустоте. И конечно, молчишь ли ты или, наоборот, со всем пылом красноречия пытаешься убедить кого-то - ты обязан исходить не из некой абстрактной идеи, а из того, что может быть полезным для человека именно в данном его душевном состоянии. Лишь тогда можно считать себя более или менее застрахованным от ошибок.
В "Живой этике" Рерихов такт определяется как чуткость, а чуткость - в свою очередь - как степень культуры. Таким образом естественно и органично такт вырастает в понятие высокой духовной значимости. В сущности, любая встреча - это отражение характера внутренней работы, мерило ее интенсивности.
Наш уровень обозначает встреча.
От состоянья духа лишь зависит,
Кто встретится сегодня в час урочный:
Слуга с слугой, гонец с гонцом, а может,
И царь с царем, и даже с богом бог.Боюсь показаться пристрастным, но мне представляется, что слово "такт" имеет своеобразную магнитную структуру. Во всяком случае, любопытно и даже знаменательно, что в нашем языке оно образует корневую основу также ответственных понятий, как, например, "контакт" или "тактика''. Ведь само собой разумеется, что без чувства такта, развитого в той или иной мере, невозможно подлинное общение между людьми, то есть невозможен контакт. А тактика требует от нас, чтобы мы постоянно учитывали меняющиеся условия - они особенно быстро меняются в современной обстановке - и поступали в соответствии с этим, меняя стиль поведения, а если понадобится, и стиль жизни своей. Все это покрывается словом "такт".
Насколько я знаю, на Востоке давно уже стало аксиомой, что лишь развитие такта и приводит к внутреннему равновесию, а значит, и к гармонизации отношений с окружающим миром. Потому здесь и называют такт отцом гармонии.
...Духовная работа требует больших усилий. Однако тайна не достигается лишь одними усилиями. Тайна цветка или человека жаждет раскрыться тебе, но она - как полагает древняя мудрость - нуждается в ласковых токах твоих. Если нет доброты и радости в сердце - тайна закрыта наглухо и ключ от нее утерян.
Поэтому, в конечном итоге, такт - это не только выявление в поступках и мыслях уважения к другому человеку, но и выявление любви к нему.
Не вкладывай персты в чужие раны,
Учись увидеть их на расстоянье.
И поклонись страданию чужому.
И помоги. Вот что такое такт.* * *
В Индии, как уже говорилось, придают исключительное значение проблемам воспитания внутреннего "я" человека. Этому воспитанию посвящены даже специальные занятия в школах (во всяком случае, в школах экспериментального типа).
...А потом нам предложили пройти по классам, где шли занятия. Вот тогда-то я и попал впервые на урок медитации. Его вел отец Адити Васиштхи: я уже с ним познакомился и обратил внимание, какое у него волевое и в то же время по-детски ясное выражение глаз.
Урок состоял в том, что дети (им примерно 12-13 лет) переносили свои мысли на бумагу, а затем рассказывали о своем отношении к ним, о том, как они их контролируют, как стараются их направить в то или иное русло. По словам Адити, такие упражнения способствуют становлению характера, они развивают чувство внутреннего наблюдателя в человеке. Внутренний наблюдатель, если он действует каждре мгновение жизни, сказала она, и есть то, что индийская традиция олицетворяет словом "Учитель".
- Концентрируя мысль, сужая мысль, мы тем самым расширяем пространство, - говорил, обращаясь к ученикам, отец Адити. - Не надо метаться из стороны в сторону в поисках ответа: вопрос уже сам заключает в себе ответ. Все дело в том, чтобы углубиться должным образом в этот вопрос. Помните, что сказано в древнем стихе: "Знание обитает в головах, наполненных мыслями других людей, мудрость - в умах, внимательным к своим собственным."
"Цранаяма" в буквальном смысле слова означает "смерть дыхания". Для чего надобна эта "смерть", вернее - задержка дыхания, его саморегуляция? Для того чтоб оно насытило тело человека новой энергией. То же самое можно сказать и о "пранаяме"мысли. Мысль умирает, или точнее - на какие-то мгновения замирает, с тем чтобы воскреснуть с новой силой. Мысли нужно пройти через животворный воздух безмолвия, чтобы уплотниться, чтобы стать подлинным орудием творчества.
В сущности, безмолвие - это то состояние, когда ответ приходит как бы раньше вопроса. Вот почему и гласит мудрая заповедь: "Где говорящий промолчит, там немой скажет".
* * *
|
|